УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ…

«Новый век я встретил превосходно, в большой компании живых духом, здоровых телом, бодро настроенных людей. Они — верная порука за то, что новый век воистину будет веком духовного обновления. Вера — вот могучая сила, а они веруют и в незыблемость идеала, и в свои силы твердо идти к нему. Все они погибнут в дороге, едва ли кому из них улыбнется счастье, многие испытают великие мучения, — множество погибнет людей, но еще больше родит их земля, и — в конце концов — одолеет красота, справедливость, победят лучшие стремления человека», — пишет Максим Горький в письме Пятницкому (январь 1901 г.).

ЛИТЕРАТУРА — «ТЕРМОМЕТР» ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

Писатели были участниками, свидетелями, летописцами исторических событий. Их голос, их взгляд прежде всего должен быть учтен при оценке того, каким был в нашей истории «Настоящий Двадцатый Век».

Литература — термометр исторической эпохи. В этом смысле «добро» поэта имеет абсолютный, окончательный смысл.

Русская история ХХ века еще так близка, что спокойный, объективный взгляд на нее невозможен: победители до конца не ясны или не осознали свою победу. В стоящих на соседних полках книгах, включая учебники, могут содержаться не просто разные, но прямо противоположные оценки одних и тех же событий или исторических персонажей.

Этот век был сложным и трагичным, понятие «добро!» давалось самым разным явлениям и часто менялось у одного и того же человека. Русский советский поэт Борис Слуцкий (1919- 1986) в другом стихотворении словно продолжил спор с самим собой и сделал важную поправку: «Неоконченные споры не окончатся со мной».

Вот эти неоконченные споры ХХ века русская литература в ее лучших образцах зафиксировала со страстью и глубиной. Писатель, даже гениальный, не может ничего изменить в ходе истории. Но он способен предвидеть, предупредить, более глубоко, чем кто бы то ни было, включая ученого-историка, рассказать, «как это было».

КТО НАЧАЛ?

Есть два непримиримых взгляда на последние десятилетия императорской России.

— В стране все шло хорошо и правильно, она быстро двигалась по европейскому, буржуазному пути, и лишь случайные обстоятельства и большевистский переворот помешали этому эволюционному развитию, — считают одни историки.

— Революция была неизбежна, ее истоки лежат в незавершенной реформе 1861 года и даже глубже — в петровских преобразованиях, расколовших страну на два непримиримых культурных класса, — говорят другие.

Иронически воспроизводит спор «кто первый начал» Александр Солженицын, он сравнивает российское общество и власть с двумя лошадьми в упряжке, дёргающими её то направо, то налево. О Не верящие друг другу, озлобленные и катящиеся в пропасть, да вот только  некому их  остановить.

Где ж это началось и  кто начал? Если верить русской литературе, революцию ожидали, предвидели, боялись, о ней предупреждали много лет, но она все равно приближалась с угрожающей скоростью.

Лучшие романы современности    «Жизнь Клима Самгина» Максима Горького  и  «Доктор Живаго» Бориса Пастернака знакомят нас с самым трагическим временем  ХХ века. Они  рассказывают   о печальной судьбе интеллигента на фоне сложных исторических событий, когда Россия пыталась войти в 20-й век, в новый виток цивилизации. И посреди всего этого хаоса   — интеллигенты,   пытающиеся найти себя и своё место.

КОНЕЦ  ИМПЕРАТОРСКОЙ ВЛАСТИ

Царствование последнего русского императора Николая II (1894-1917) было наполнено многочисленными неприятными событиями. А сам он по своему характеру и воспитанию оказался мало подготовлен к управлению страной в переломную эпоху.

Он унаследовал от отца идею твердой самодержавной власти, абсолютной монархии.  «Закон самодержавия таков: «Чем царь добрей, тем больше льется крови». А всех добрей был Николай Второй», — горько иронизировал Максимилиан Волошин. Для него русский народ – не столько народ-преступник, сколько народ-дитя, он не зол, а скорее незрел. Значит, ему нужно взрослеть. А это значит научиться любить свою родину не по-детски, некритичной и слепой любовью, а так, как любят взрослые, — понимая её.

Начало нового царствования ознаменовала трагедия на Ходынке. Во время коронации в Москве (1896) по недосмотру полиции на Ходынском поле при раздаче дешевых царских подарков было затоптано, задушено, изувечено около трех тысяч человек.

Следующий символический образ царствования — Кровавое воскресенье. 9 января 1905 года мирная демонстрация петербургских рабочих отправились к Зимнему дворцу с петицией царю-батюшке, но была расстреляна.

Несмотря на героизм простых солдат и офицеров, «маленькая победоносная война» с Японией (1904-1905) завершилась унизительным поражением огромной империи, потерей флота и южной части Сахалина (корни «территориального вопроса», который и сегодня не могут решить Россия и Япония, уходят в самое начало ХХ века).

В 1905 году под давлением обстоятельств царь вынужден был подписать манифест, и в России появилось представительное учреждение — Государственная дума, была отменена цензура. Страна двинулась по пути конституционной монархии. Но это  не остановило первую русскую революцию, которая бушевала в империи около двух лет (1905-1907).

В 1911 году был смертельно ранен Пётр Столыпин, один из самых полезных государственных деятелей николаевской эпохи. С его именем связывают возможность иного, эволюционного, а не революционного развития России. Столыпину принадлежат знаменитые слова: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Однако в российской власти и обществе оставалось все меньше людей, которые могли и хотели противостоять великим потрясениям. И страна не сумела отстраниться от великих потрясений в Европе.

 КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ

В 1914 году началась 4-летняя мировая война, в которой погибли миллионы людей. Империя вместе со многими европейскими странами втягивается в совершенно ненужную ей и бессмысленную мировую бойню.

Война на какое-то время вызывает всеобщее воодушевление и иллюзию единства самодержца и подданных, государства и общества. Государственная дума почти в полном составе (кроме социал-демократов) голосует за военные кредиты. Забастовки рабочих прекращаются.

Поэты сочиняют патриотические стихи, в боевых действиях участвовали Николай Гумилев и Михаил Зощенко. Игорь Северянин пишет «Поэзу возмущения», в которой клянется именами Гете и Шиллера и угрожает германскому императору Вильгельму возмездием, в сущности — революцией: «Предатель! мародер! воитель бесшабашный! Род Гогенцоллернов навек с тобой умрет…Возмездие тебе — торжественный и страшный Народный эшафот!» («Поэза возмущения», август 1914).

Однако такие настроения продержались недолго. На фронте не хватало снарядов и патронов. Тысячи беженцев заполнили центральные районы страны. Обнаружилось, что Россия не готова к продолжительной войне и, самое главное, не понимает ее цели и смысла.

Эта война еще в большей степени, чем революция 1905 года, раскалывает, дробит русское общество. Ненависть меняет адрес, направляется не на внешнего врага, а на  внутреннего. Либеральные деятели врагом считали самодержавие, правительство, торговцев и спекулянтов, а генералы и чиновники – большевиков  и либералов, младшие офицеры — бездарных генералов.

Уставшие, отчаявшиеся миллионы простых людей привыкают к тому, что все вопросы решаются насилием, убийством, кровью. Получив в руки оружие, они могли использовать его по собственному усмотрению.

Император Николай II возлагает на себя обязанности Верховного главнокомандующего. Теперь все военные неудачи прямо связываются с царем. Но в феврале 1917  года внезапно и прозаически прекращается правление династии Романовых.

Для одних русская литература была причиной гибели России, для других — надеждой на возрождение.

В ситуации неопределенности, иррациональности, может быть, стоит прислушаться к простому и мудрому объяснению поэта: «Вселенский опыт говорит, что погибают царства не оттого, что тяжек быт или страшны мытарства. А погибают оттого, что люди царства своего не уважают больше». (Булат Окуджава, 1968)

Тысячелетнее «царство-государство» (если отсчитывать время с Древней Руси) и трехсотлетняя династия в начале «Настоящего Двадцатого Века» окончательно потеряли уважение своих подданных. Поэтому они должны были погибнуть. Однако совсем скоро обнаружилось, что это не принесло людям ожидаемого счастья.

ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

В 1917 году в России стремительно менялось всё, революция стала концом  одного и началом нового отрезка исторического пути. Никто не знал, какие события могут произойти дальше. После отречения от престола царя Николая произошла буржуазно-демократическая революция, Россия стала республикой, едва ли не самой свободной страной в мире. Революция произошла не только мгновенно, но и практически бескровно. Ее приветствовали и принимали едва ли не все общественные группы и слои — рабочие, военные, интеллигенты.

Затем было сформировано Временное правительство, состоящее из крупных промышленников, профессоров, известных земских деятелей. После нескольких перестановок его возглавил Александр  Керенский (1881-1970), активный участник революционного движения, производивший на толпу магнетическое действие. Одновременно был создан Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, ведущую роль в котором играли большевики. В стране установилось опасное двоевластие, хотя основная тяжесть управления страной лежала на Временном правительстве.

Движение по инерции продолжалось в прежнем направлении: новая власть выступала за войну до победного конца, солдаты гибли на фронте, спекулянты жирели в тылу, крестьяне мечтали о помещичьей земле, большевики, руководствуясь идеями Маркса, призывали к социалистической революции, после которой власть перейдет в руки пролетариата.

В апреле 1917 года в Россию из долгой эмиграции прибывает Владимир Ленин и выдвигает идею перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. Летом Временное правительство пытается справиться с большевиками, Ленин скрывается в Финляндии, у озера Разлив.

Блестящий оратор Керенский оказывается плохим политиком. Когда в октябре 1917 года большевистская партия начинает подготовку вооруженного восстания, у Временного правительства практически не остается защитников. Взятие Зимнего 25 октября 1917 года, которое считается главным символическим событием Великой Октябрьской социалистической революции было простым и легким: вооруженные солдаты и матросы, почти не встречая сопротивления, вошли во дворец, арестовали министров Временного правительства.

В «октябрьской поэме» «Хорошо!» (1927) Владимир Маяковский изобразил  революцию как мгновенное перерождение: «Вначале мчатся автомобили и трамваи еще «при капитализме», а в конце, после штурма Зимнего, «гонку свою продолжали трамваи уже — при социализме».

Сергей Есенин в стихотворении «Неуютная жидкая лунность…»,  с одной стороны, восхищается новой страной: «Через каменное и стальное вижу мощь я родной страны», а далее возникает другой образ: «Полевая Россия! Довольно волочиться сохой по полям! Нищету твою видеть больно и березам, и тополям».

Есенин принял революцию с крестьянским уклоном, но не разлюбил свою страну, не отказался  от нее. Он старается принять новый мир, хотя и не испытывал такого восторга перед революционными переменами, как, скажем, Маяковский.

ПЕРВЫЕ ДНИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Первый декрет о земле Советской власти отвечал многолетним ожиданиям крестьян, наконец получившим в собственность землю. Крестьяне, одетые в солдатские шинели,  узнав  декрет о мире, обрадовались  возможности  возвращения домой, а Временное правительство, как мы знаем, выступало за продолжение войны.

После выхода декрета о печати  новая власть получила возможность закрывать «контрреволюционные» издания. «Как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены», — обещал декрет, но исполнения этого обещания пришлось ожидать 72 года: цензуру в СССР отменили лишь в 1989 году.

Большевики  считали, что они установили диктатуру пролетариата, а на самом деле была диктатура правящей партии (КПСС), осуществлявшаяся железом и кровью.

В 1917 году была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия  по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Это был карающий орган новой власти, которая делала ставку на красный террор, объектом которого становились  противники советской власти.

С Октябрьской революцией начинается новая эра, так считали большевики, но те,  кто активно боролся с самодержавием, видели  сходство способов управления и поведения старой и новой власти. Максимилиан Волошин в большом стихотворении «Северовосток» (1920), входящем в цикл с символическим заглавием «Усобица», называет «первым большевиком» Петра I и афористически формулирует:

«Что менялось? Знаки и возглавья. Тот же ураган на всех путях:

В комиссарах — дурь самодержавья, Взрывы революции в царях».

Большевикам в высшей степени были свойственны и способность фанатического превращения идеи в веру, и непримиримость, нетерпимость, отбрасывание с порога и подавление любых оппонирующих им идей, в том числе и таких, которые, как показала та же история, отбрасывать и подавлять было катастрофически опасно.

Существенную роль в революции и последующих событиях играли Лев Троцкий, Николай Бухарин, Яков Свердлов, но  главной фигурой произошедших событий, первым вождем был объявлен (во многом заслуженно) Владимир Ленин (1870-1924), председатель Совета народных комиссаров по своей формальной должности.

От самодержавия и Временного правительства большевики получили тяжелое наследство: расстроенные хозяйство и управление, распадающееся государство, привычку многих людей разрешать конфликты силой оружия.

Жестокость расправы с противниками  провоцировала борьбу со стороны белых,  бескровная революция сразу переросла в четырехлетнюю Гражданскую войну (1917-1922), завершившуюся много позже мировой войны (1918). Большевики выиграли эту войну, потому что сумели привлечь на свою сторону молодёжь, воодушевить её великой целью — идеей мирового братства и социальной справедливости.

Гражданская война – это величайшая трагедия, в которой нет победителей и побежденных. Считаю, что не лишним будет вспомнить слова гениального русского писателя Ивана Бунина: «Революция – это такая же стихия, как землетрясение, чума, холера. Однако никто не прославляет их, никто не канонизирует, с ними борются…».

Октябрь вошёл в историю существеннейшим этапом на пути окончательного раскрепощения русского народа, после него исчезает разница между людьми высших классов и многомиллионным простым народом.

Двадцатые годы — сложный, но динамичный и творчески плодотворный период в развитии литературы. Хотя многие деятели русской культуры оказались в 1922 году выдворенными из страны, а другие отправились в добровольную эмиграцию, художественная жизнь в России не замирает. Наоборот, появляется много талантливых молодых писателей, недавних участников Гражданской войны: Леонид Леонов, Михаил Шолохов, Александр Фадеев, Юрий Лебединский, Артём Веселый и др.

Ленинская эпоха продлилась недолго, она создала не только НЭП, но и  Союза Советских Социалистических республик, СССР (1922). Ленин как политик умел признавать ошибки и смиряться с исторической необходимостью.

В том же году Ленин заболел и фактически (за два года до смерти) был отстранен от практической деятельности. Сразу после смерти он был объявлен великим и непогрешимым вождем, почти обожествлен. Первый советский вождь остается одной из самых противоречивых фигур нашей истории, спор об историческом значении которой еще не закончен.

В это сложное время были задуманы или написаны   лучшие произведения русских писателей и поэтов ХХ века: Михаила Булгакова, Михаила Шолохова и Андрея  Платонова, Исаака Бабеля и Михаила Зощенко, Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Владимира Маяковского, Сергея Есенина.

«ОТЕЦ НАРОДОВ»

На рубеже 1920-1930 годов общественная атмосфера резко меняется. Внутрипартийные дискуссии оканчиваются разгромом всяческих оппозиций и утверждением безграничной власти Иосифа  Сталина (генеральным секретарем ВКП (б) он был избран в 1922 году, еще при жизни Ленина).

Малозаметный в предшествующих революционных событиях, он дискредитирует многих соратников: Троцкого в 1929 году высылают за границу, Бухарина, Каменева и других «старых большевиков» расстреливают как «врагов народа», и становится наследником Ленина, единоличным вождем, «отцом народов».

Эпоха Сталина (1922-1953) — почти половина срока существования советского государства. Ее кульминация приходится на 1930-е годы. С одной стороны, это время «построения социализма в одной стране» — ускоренной индустриализации, трудовых подвигов, сверхдальних полетов советских летчиков, полярных экспедиций, распространения образования.

Оборотной стороной сталинского правления были голод, вызванный коллективизацией, возведение «железного занавеса» между СССР и остальным миром, «большой террор» 1934-1938 годов: аресты, высылки, расстрелы, жертвами которых стали несколько миллионов советских людей. В результате непрерывных репрессий возникает огромная сеть лагерей, тот самый ГУЛАГ, который позднее опишет  Солженицын как символ сталинской эпохи.

В романе «Жизнь и судьба» (1960) Василий Гроссман использует тот же образ: «Но почему, почему, неужели страх? Люди умеют преодолевать страх, — и дети идут в темноту, и солдаты в бой, и парень делает шаг и прыгает с парашютом в бездну. А этот страх особый, тяжелый, непреодолимый для миллионов людей, это тот, написанный зловещими, переливающимися красными буквами в зимнем свинцовом небе Москвы, — Госстрах…»

Сталинские преступления для потомков так очевидны, что у многих возникает искушение увидеть в нем обычного злодея. Однако с советским вождем уважительно, на равных вели переговоры крупнейшие политики мира. Он привлекал и восхищал многих, даже очень значительных и проницательных писателей в СССР и на Западе. О нем с симпатией  в разное время писали Лион Фейхтвангер и Бернард Шоу, Михаил Булгаков и Борис Пастернак.

«Гений и злодейство — две вещи несовместные», — утверждает пушкинский Моцарт («Моцарт и Сальери»). Но и раньше, и позже находилось множество других художников, оспаривающих эту нравственную максиму Пушкина. Вопрос о гении и злодействе в политике еще более сложен, чем в литературе и искусстве.

Рамазан ОСМАНОВ

№ 39, 29.09.2017