О противодействии религиозному экстремизму

Продолжение. Начало в №36

Порой это приводит к тому, что экспертами изобретаются новые конфессии, как, например, «иудаисты» в деле о признании книг «Славяно-Арийские Веды» экстремистскими и их запрете; или такой национальности, как «мигранты» — в деле Александра Салагаева, доктора социологических наук и президента Общества русской культуры Татарстана.

Однако чаще и сильнее всего эта практика сказывается на подозреваемых в религиозном экстремизме, в частности, исламском. При рассмотрении дела, касающегося исламского радикализма, к противоречивой и неразработанной юридической терминологии закона об экстремизме добавляется столь же неразработанное и противоречивое понятие «ваххабизм».

Несмотря на попытки некоторых ученых методологически обосновать концепцию существования ваххабизма как исламского течения и тем самым легализовать употребление этого термина не только в СМИ, но и в науке, данный термин остается крайне неоднозначным и спорным. В частности, в работе И.И. Пурутдинова «Методологические проблемы концептуализации понятия «ваххабизм»» предпринята попытка осветить основные подходы и методологические проблемы, затрудняющие концептуализацию понятия «ваххабизм», и предложить возможные решения указанной проблемы с точки зрения автора. Однако, как сам освещённый в работе дискурс, так и предложенные автором решения крутятся вокруг одного — признаков и характеристик ваххабизма и самих так называемых «ваххабитов».

Указывая на то, что «последователи ваххабизма сами ваххабитами себя не называют» и что данное понятие довольно обширно и может включать в себя довольно большое количество мусульманских течений (в том числе и официально признанных и легально существующих в Саудовской Аравии), автор делает попытку предложить свой список признаков, благодаря которым можно отличить «ваххабита» от умеренного мусульманина. Как уже указывалось выше, во всех этих случаях говорится лишь о признаках и не артикулируются две ключевые проблемы, которые, на наш взгляд, препятствуют научно-методологическому обоснованию концепции «ваххабизм» в рамках исламского радикализма. Это, во-первых, выделение единого, отличительного маркера, поддающегося регистрации, который был бы характерен для всех «ваххабитов», а во-вторых, установление этимологической связи выделенного маркера с самим словом «ваххабизм». Игнорирование этой проблемы ставит под сомнение вообще целесообразность использования данного термина в науке и работе по противодействию экстремизму, а исследования в данной области превращаются в «масло масляное».

Таким образом, подводя итоги, мы можем указать на две основные и взаимосвязанные проблемы, которые препятствуют проведению грамотной и эффективной работы по противодействию религиозному экстремизму: 1) терминологическая путаница и неразработанность терминов в юридических актах и науке; 2) кризис в процедуре экспертизы в судопроизводстве, которая при наличии высококлассных экспертов могла бы компенсировать неполноту юридических актов, однако за неимением таковых лишь усугубляет ситуацию.

Решение этих проблем особенно важно для нашей многонациональной и многоконфессиональной страны, поскольку за мнимой статистикой увеличения количества предотвращённых терактов и снижения террористических актов могут скрываться необоснованные репрессивные меры по отношению к определённым слоям населения. Последствия таких мер могут оказаться самыми разными: от повышения социального напряжения в притесняемых слоях населения, роста недовольства и непредвиденных акций протеста до появления сепаратистских настроений и резкого увеличения террористических актов и т.д. Всё это может оказаться полной неожиданностью для должностных лиц, оценивающих ситуацию в стране лишь по отчетам силовых структур, что не позволит им адекватно среагировать на подобные события, в случае развития такого сценария.

Более того, подобные меры борьбы с экстремизмом вызывают у граждан недоверие к российской правоохранительной структуре и власти в целом, особенно у представителей ислама. Мусульмане России, особенно молодёжь, чувствуют себя притесняемой группой в своей стране, что в свою очередь способствует сегментации российского народа, препятствуя формированию единой российской нации.

По мнению авторов, лишь тесное сотрудничество с популярными в мусульманской среде российскими исламскими деятелями позволит приблизиться к решению указанных проблем. Привлечение последних в органы государственного управления, законотворчества, в экспертную группу, проведение совместных круглых столов и т.д. могут способствовать налаживанию контактов с «лидерами мнений» российских мусульман для совместной работы по противодействию религиозному экстремизму в нашей стране.

Никита Кудрявцев
Эмин Хасеинов

Бакалавры Южного федерального университета, г. Ростов-на-Дону

№ 37, 13.09.2019